Тем не менее, каждое место в зале судебного заседания в Нью Бедфорде было занято.
Происходило нечто необычное: большинство мест было занято женщинами—феномен никогда до того не наблюдавшийся в консервативных судах Новой Англии. Свидетели этой драмы не были праздными домохозяйками или продавщицами, желающими поразвлечься. Большей частью это были хорошо одетые замужние женщины из высших слоёв общества, одетые в шелка и мягкий хлопок, щеголявшие в больших нарядных шляпах от лучших торговых домов Бостона.
Два не относящихся к делу вопроса неожиданно приобрели большое значение.
Первый, состояние Лиззи. После её обморока в день открытия суда, вызванный красочным описанием ран на головах жертв, ей становилось дурно ещё в двух случаях и её приходилось выводить из зала суда; один раз при выставлении черепа Эндрю, а в другой раз от изнурительной жары. Гадали по поводу того, будут ли ещё ужасы, и окажется ли она в состоянии оставаться в душной зале суда и наблюдать всё это. Если нет, то сможет ли процесс продолжиться без неё?
Второй вопрос: в предыдущий день, когда наводящие ужас фотографии рассечённого лица Эндрю были снова розданы присяжным, присяжный Луис Ходжес из Тонтона покачнулся на своём месте на скамье и был спасён от падения другим присяжным. Ещё один присяжный начал изо всех сил обмахивать его веером, в то время как третий сходил за стаканом воды, и он сделал попытку попить. Судья Мэйсон объявил пятиминутный перерыв пока Ходжеса выводили в коридор, и там давали ему нюхательную соль и оказывали моральную поддержку другие присяжные. После перерыва он вернулся и просидел, заметно ослабевший и потрясённый, остальные шесть часов свидетельских показаний. Рассуждалось о том, переживет ли приговор кассацию, если будет вынесен только остальными 11-ю присяжными, способными отсидеть оставшуюся часть этого испытания?
Суд возобновил работу точно к 9 часам утра. В поле больше не было слышно мычания коровы. Шериф Райт отклонил вопрос журналиста о том, был ли он причастен к исчезновению коровы.
Городской маршал Руфус Хильярд присягнул и взошёл на свидетельскую трибуну. Он подробно рассказал, как он ответил на телефонный звонок, сообщивший ему о каком-то беспокойстве в доме Борденов утром 4 августа, и как он выслал, сначала, полицейского Аллена, а вскоре после этого полицейских Дорти, Малейли, Медли и Вилсона и заместителя маршала Флита. Он сам пошёл туда днём того же дня.
Он принимал участие в продлившемся целый день обыске в субботу. Это был тщательный обыск, от подвала до чердака. Нет, он не говорил с Лиззи, но он забрал платье, которое она носила в день убийств.
Мэр Джон Колин был следующим. Он сопроводил маршала в дом Борденов вечером в субботу. Он описал толпу, собравшуюся вокруг дома, заполнившую тротуары и улицы. Было трудно, сказал он, доехать до дома в их экипаже без того, чтобы не раздавить кого-нибудь. Они всё-таки доехали, и собрали семью Борденов в гостиной для совещания. Там была Лиззи вместе с Эммой и Джоном Морсом. Все были подавлены происшедшим.
“У меня просьба к членам семьи,” сказал он, “и она заключается в том, чтобы вы не выходили из дома в течение нескольких дней, так как, наверное, так будет лучше для всех заинтересованных лиц”.
Лиззи немедленно спросила: “Почему? Кого-то в этом доме подозревают?”
Мэр ответил, ссылаясь на спасение Джона Морса накануне от толпы, “Ну, возможно, мистер Морс может ответить на этот вопрос лучше меня, ведь то, что с ним произошло вчера вечером, возможно, извинит его умозаключение, что кто-то в этом доме подозревается”.
Лиззи, понимавшая, что это уклончивый ответ, сказала, “Я хочу знать правду”. Мэр не ответил и Лиззи снова сказала, “Я хочу знать правду”. Очевидно, то что она хотела знать, было была ли подозреваемой она или дядя Джон.
Тогда мэр передал Робинсону его главную линию защиты. Он ответил, ”Ну, мисс Борден, я сожалею, но я должен ответить, да. Вы подозреваетесь.”
Ответ Лиззи: “Я готова отправиться сейчас или в любое время”. Прощальной репликой Эммы было: “Я хочу, чтобы вы сделали всё, что можете, чтобы раскрыть это убийство”.
На перекрёстном допросе Робинсон расспросил сопротивляющегося мэра относительно всех деталей. Его ответы были осторожными и уклончивыми, но это не обескуражило экс-губернатора. Он чувствовал себя как дома со свидетелями, которые пытались избежать однозначных ответов на его вопросы.
Вы сказали, как я это понял, что беседовали в гостиной вы?
Кажется, да.
Маршал не принимал участия в разговоре?
Не поклянусь, что он не принимал участия.
Вы припоминаете, что он принимал участие?
Он, возможно, подтвердил то, что я сказал, о просьбе оставаться в доме. Я не припоминаю, чтобы он вступал в какие-то либо длительные разговоры.
Вы посоветовали им оставаться в доме и на территории дома?
Да, сэр.
И затем Мисс Лиззи сказала, “Почему? Кого-то в этом доме подозревают?”
Насколько мне известно.
Она вам ответила искренне и без промедления?
Она сделала это заявление.
Вы ответите на мой вопрос?
Судья: Ему следует ответить на вопрос.
Вы вопрос поняли?
Да, сэр.
Вы дадите мне ответ?
Я бы сказал, она высказалась несколько взолнованно.
Да?
Да, сэр.
Что вы ей сказали?
Когда она спросила меня, подозревают ли кого-нибудь в доме, я ответил, что Мистер Морс может лучше меня ответить на этот вопрос. Ведь то, что с ним произошло предыдущим вечером, возможно, оправдает его умозаключение, что кто-то в этом доме подозревается.
Что случилось дальше?
Лиззи сказала, “Я хочу знать правду”.
Лиззи так сказала?
Да, сэр, и она это повторила, если мне не изменяет память.
Прежде, чем вы ответили?
Да, сэр.
И что вы ответили?
Я сказал, ”Ну, мисс Борден, я сожалею, но я должен ответить, да. Вы подозреваетесь”.
И что сказала она?
Она сказала, насколько я сейчас это помню, “Я готова отправиться хоть сейчас”.
“Или в любое время”, не так ли?
Я не помню; возможно, она так сказала.
Она отреагировала искренне и сразу, не так ли?
В целом, это зависит от того, какой смысл вы вкладываете в слова “искренне” и “сразу”.
Я имею в виду то, что вы знаете, что обозначают эти слова.
Она ответила в каком-то смысле, так сказать, в манере, которую можно назвать настоятельной и незамедлительной. В этом не было никакого сомнения.
Иначе говоря, без промедления; без сомнения, не так ли? Вы это понимаете, не правда ли?
Да, понимаю, сэр.
Теперь; говорила ли она искренне?
Ну, я бы не сказал, что она говорила не искренне.
Что, простите?
Я полагаю, я бы не сказал, что она говорила не искренне.
Я знаю, что вы это говорите. Говорила ли она искренне?
Ну, полагаю, да. Она говорила искренне, постольку поскольку вопрос она задала незамедлительно .
Вы знаете разницу между незамедлительностью и искренностью?
Между незамедлительностью и искренностью есть разница.
Не забывая об этом различии, вы говорите, что она вам ответила искренне не так ли?
Да, насколько я—
Что, простите?
Насколько я был в состоянии определить по её поступку, она была искренней.
Это то, что я вас спросил, незамедлительно и искренне.
Легче было бы выдрать ему зубы.
Историки сожалеют, что Робинсон не спросил мэра Колина почему он, а не маршал Хильярд, вёл этот разговор. Как у мэра, у него не было полномочий в том, что безусловно было делом полиции, в особенности когда самый высокопоставленный сотрудник полицейской службы тушевался в той же комнате. Теперь мы этого уже никогда не узнаем.
Комментариев нет:
Отправить комментарий