В то время было полнолуние и Ноултон утопал в лавине ложных признаний и писем от ненормальных, нагромождённых на его столе. На самом верху было вот это, только что пришедшее из Бостона:
“Вы попусту тратите время”, говорилось в нём, “пытаясь возложить вину на юную мисс Лиззи Борден в то время как я смог бы доказать—если бы только вы смогли меня поймать—что она невиновна.
“Никто меня за это деяние не повесит, ведь я пущу себе пулю в лоб. Но перед тем, как сделать это, я в какой-то мере восстановлю репутацию мисс Борден без того, чтобы дать понять полиции в Фол-Ривер, что они хоть сколько-то умные. У меня была причина, и я поклялся, что убью Борденов, и я это сделал, но я надеюсь, что невиновный не пострадает за моё преступление. Я бы мог рассказать вам все подробности, если бы я смог держать мой револьвер приставленным ко лбу, чтобы не дать вам шанс повесить меня. Ночь накануне я спал в амбаре. После деяния я перепрыгнул через забор, домчался до пруда (?) и вымыл лицо и руки. Полиция может найти мои сожженные пальто и брюки в пруду (?) на глубине около десяти футов [3 метра] и мою старую чёрную шляпу с широкими полями, придавленные тремя большими камнями...”
Из города Олбани, штат Нью-Йорк, пришло ещё одно “признание”, ещё более невероятное:
“Убийство старика Бордона (так в оригинале) и его жены не было, как многие думают, совершено каким-либо членом его семьи. На самом деле они были устранены незаконнорожденным сыном, которого Бордон отказался признать после того, как мать его отпрыска умерла какое-то время назад в одном массачусетском сумасшедшем доме от разбитого сердца.
“Этому сыну теперь 25 лет. О нём не знал ни один из членов семьи, кроме старика и старухи.”
Дальше в письме говорилось, что автор письма являлся этим самым незаконнорожденным сыном, и что Эндрю шантажом заставили платить ему каждый год последние 25 лет, и что он должен был выплатить конечный платёж в размере $5,000, но отказался. Вследствие чего автор письма убил Эндрю и Эбби топориком штукатурщика, который он затем выбросил за борт с парохода в Фол-Ривер.
“Бессмысленно пытаться меня найти”, завершалось письмо, “ведь сделать это будет абсолютно невозможно. Когда это письмо будет послано, я буду в поезде, едущим сотни миль отсюда”.
Можно себе представить, что прочитав эту концовку Ноултон был подлинно благодарен. Маршал Хильярд получил похожее письмо и написал Ноултону, что странно, что незаконнорожденный сын не знал, как пишется имя Борден. Он повсюду писал его “Бордон”.
16-летний парнишка по имени Альфред Смит написал из исправительно-трудовой колонии Массачусетса, где он отбывал срок за кражу со взломом, чтобы сказать, что он проходил мимо дома Борденов утром в день убийств и видел женщину наверху в окне, которая поспешно отпрянула, увидев его. Он снова прошёл по той же улице какое-то время спустя, и то же самое случилось снова. Проходя третий раз, он нашёл топорик и пару испачканных в крови перчаток сразу за забором дома. Он продал топорик за десять центов и выбросил одну из перчаток, но он думал, вторая может быть у него дома, в ящике комода. Разумеется, её там не оказалось.
Также объявились и экстрасенсы. Одна написала из города Линн, штат Массачусетс, чтобы сказать, что она пообщалась с мёртвыми, и что они ей сказали, что с края тахты, где лежал Эндрю, был шкаф (которого там не было) и что какой-то мужчина в нём прятался до тех пор, пока не представилась возможность их убить. Орудием был молоток с широким гвоздодёром, который он “бросил в подвал”.
Ещё одна ясновидящая написала из Бостона чтобы сказать, что у неё было видение, в котором она увидела запятнанную кровью одежду Борденов, спрятанную под полом в нижней комнате, под ковром. Её видения, пишущая уверила Ноултона, были “вдохновляющими”, и ему стоит их расследовать.
В папке, надписанной “Ненормальные”, было несколько писем от лица, называющего себя “Правосудие”. Он попеременно то бранил полицию, которая “...заслуживала того, чтобы получить по голове за свою глупость”, то давал Ноултону советы о том, как нужно вести расследование:
1. Доктора Боуэна надо схватить за шею и швырнуть в карцер. (Основание не указано.)
2. Учёл ли он такой вариант: совершая убийства, Лиззи переоделась в мужскую одежду так, чтобы на её одежде не было следов крови и её побег был не замечен?
3. Убийца прятался под кроватью.
4. Орудие убийства было похоронено в саду среди цветов и овощей.
И так далее и тому подобное.
Стоматолог в Толедо, Огайо, знал, что убийца усыпил своих жертв хлороформом прежде, чем их убить. Бывший надзиратель Нью-Йоркской каторжной тюрьмы “Пасематта” сообщил, что он знал, что на Лиззи было платье или накидка, и что она пользовалась перчатками, которые “можно было очень быстро уничтожить”. Больше дюжины человек написало, что орудием убийства был не топор, а утюг, которым Лиззи гладила свои носовые платки. Приходили десятки писем, советовавших Ноултону искать отсутствующее орудие убийства в колодце, в печном дымоходе, в пианино, под полом, в стенах, в духовке и любом другом вообразимом месте, которое уже обыскали.
Автор из города Дедхэм, Массачусетс, хотел знать, не было ли в доме старомодного отхожего места, куда могло быть положено орудие убийства. Его не было. Из Бруклина, штат Нью-Йорк, пришло письмо, говорящее, что объяснение всему этому может быть найдено в новом романе Альберта Саусвика “Катервудская тайна”. (Оно было подписано инициалом С.). Тот же автор советовал также поискать в дымоходе.
Обладатель спиритической доски изложил на восьми страницах свой с ней разговор, в котором на каждый вопрос был дан ясный ответ.
Религия и расизм заметно фигурировали в письмах, адресованных Ноултону.
“Ваши шансы на то, чтобы стать генеральным прокурором не уменьшатся”, говорилось в одном письме, “если вы просто будете выполнять свой долг, даже если в результате придётся повесить ирландца.” И «опасайтесь иезуитов», предупреждал автор из Браттлборо, штат Вермонт. Таким было, он заверил Ноултона, мнение большинства штатов Новой Англии.
Многие писали, чтобы поздравить полицию с тем, что им удалось достичь. По крайней мере половина считала, что Ноултон и Хильярд—герои, но в одной почтовой открытке, подписанной “Голосующий”, говорилось, что одно было несомненным: то, что Ноултон никогда больше не будет назначен окружным прокурором. “Жители графства Бристоль позаботятся об этом в следующем ноябре после дрянной, нечестной роли, которую вы сыграли в деле Борденов.”
На каждое письмо “с приветом”, полученное Ноултоном, Маршал Хильярд мог насчитать три. В течение одной недели, “признания” пришли из Миннеаполиса (“Я убил их за шестьдесят долларов!”), Бостона (“Я это сделал! Я сказал, что сделаю и сделал!”), Нью-Йорка (“Я убил миссис Борден первой и прождал несколько дней, пока не подвернется ситуация заполучить деньги старика”), Сирклвиль, Огайо (“Я сам это сделал индийским томагавком!” [в оригинале “томигавком”]), Чикаго (“Они пали от моей руки. Пощадите прекрасную деву!”), Рочестера, Нью-Йорк (“Я могу при необходимости предъявить доказательства, пусть даже я умру на виселице, хотя мне гораздо больше нравится способ казни модный в этом штате—электрический стул”), Чикаго (“Я отомстил за то зло, которое мне причинил почти что десять лет назад этот старый клятвопреступник и надругатель!”), и Спрингфильда, Массачусетс (“Поймай меня, если сможешь, старик! Я слишком умён для тебя!”).
Писатель из Броктона, Массачусетс, сказал, что он это не сделал, но он знает того, кто это сделал. Просто напишите ему и он всё расскажет. Письмо не подписано. Писатель из Провиденса, Род-Айленд за $85,000 “вложит вам в руки обстоятельства и участников этой ужасной драмы”. Гораздо дешевле было предложение от Миссис С.А. Дуглас из Ривер-Пойнт, Род-Айленд, которая охарактеризовала себя как “человека, рождённого с квалификацией детектива”. Она бы приехала в Фол-Ривер и выбила из кого-нибудь признание за восемь или десять долларов в день.
Злодеем была Бриджет, написал “Друг”. “Настоящие американцы со временем научатся никогда не нанимать католиков!” Ньюпорт, Род-Айленд, соглашался: “Я видел достаточно римских катэрликов [так в оригинале], чтобы верить в то, что они могут совершать ядовитые, убийственные деяния против протестантов”. Какой-то ньюйоркец написал, что “португашка”, которого они искали, это мистер С. Норлэндер, шведский журналист, живущий за углом на Третьей авеню.
Коллекция безумных писем Хильярда включала письма, призывающие его винить “Анархистов” просто на общих принципах или “тайное заграничное общество”, о котором знал автор. Ещё один написал из Нью-Йорка, что Лиззи связалась с ним несколько лет назад, предлагая большую сумму денег, если Эндрю и Эбби умрут на электрическом стуле.
Трое сказали, что решение просто: всё, что Хильярд должен был сделать, это посмотреть в глаза Эндрю и Эбби. Ведь все знают, что последний образ, виденный перед смертью, остаётся застывшим на сетчатке жертвы!
Если ни одно из этих признаний и предложений не подходило, он мог заручиться помощью астролога, которому надо было только знать даты рождения Эндрю, Эбби и Лиззи чтобы определить, была ли планета Сатурн на месте в небесах, занятом солнцем или луной во время убийств.
Миссис Александер из Рочестера, Нью-Йорк, написала, чтобы сказать, что у нее “особые дарования” и что она могла бы сделать так, чтобы Эндрю и Эбби сами сказали, кто их убил! Мистер М.Т. Ричардсон, издатель еженедельника “Сапоги и ботинки” был компетентным френологом и нуждался лишь в хорошей фотографии головы Лиззи, чтобы определить, была ли она способна на убийство при благоприятных обстоятельствах. Как и пишущий из Бостона, так и Тео Ван Вик из Маунт-Вернон, Нью-Йорк, написали, что могли бы это определить, если бы только у них была фотография руки Лиззи— ведь они эксперты в хиромантии.
В крайнем случае, написал Джон Адамс из Бостона, просто найдите человека по имени Доминик Флинн и “пристально за ним следите”.
Комментариев нет:
Отправить комментарий