Несмотря на то, что скажут потом её недоброжелатели, Лиззи была в шоке и близка к обмороку. Oколо дюжины полицейских кишело в доме, и каждый допрашивал её о том, что случилось. Бриджет Салливан, служанка, первая из семьи встала в то утро, и её описание того, что произошло, послужило схемой событий.
Мистер и миссис Борден звали её Бриджет, но для дочерей Эммы и Лиззи она всегда была Мэгги. Так звали предыдущую служанку, которую вспоминали с теплотой, так что её имя укоренилось, даже когда три года назад в доме появилась новая служанка.
Бриджет была типична для тех иммигрантов, что отправлялись в Америку во время индустриального бума второй половины 19-го века. Она родилась в Ирландии, а для ирландцев Массачусетс пользовался особой притягательностью. Среди групп иммигрантов в Фол-Ривер, ирландцы численно превосходили любую другую национальность.
Она поселилась сначала в Ньюпорте, штат Род-Айленд, не имея там ни семьи, ни знакомых. Год спустя она переехала в Южный Бетлехем, штат Пенсильвания, но всё это время Массачусетс оставался её целью; почти три года она занимала маленькую чердачную комнату на третьем этаже в задней части дома Борденов.
В её обязанности входила стирка, глажение, приготовление пищи, подметание и наведение порядка внизу, на первом этаже дома. Миссис Борден, Лиззи и Эмма убирали свои комнаты сами.
Как ей вскоре пришлось заявить в качестве свидетеля, ей нравилась её работа, семья и город. В 26 лет она была привлекательная, полная, с золотисто-каштановыми волосами ирландка, имевшая множество друзей среди других девушек-служанок, и возможность пойти прогуляться под руку с кавалером, когда бы она этого не захотела.
В то утро она встала, как она сказала, хоть и с головной болью и тошнотой, но в обычное для неё время, 6 часов утра. Как и другие члены семьи, накануне она заболела и у неё были приступы поноса и рвоты.
Она спустилась вниз из своей комнаты в 6:15 и, принеся дров и угля из подвала, разожгла огонь, чтобы приготовить завтрак. Как и каждое утро, она забрала с крыльца бутылку с молоком, доставленную с фермы мистера Бордена в Сванси, и выставила таз для утренней доставки разносчика льда.
Пока она занималась приготовлением завтрака, Джон Винникум Морз, гость, оставшийся ночевать с предыдущей ночи, спустился вниз, поздоровался и уселся в гостиной в ожидании остальных. Морз был шурином Эндрю, братом его первой жены Сары. Он был частым посетителем этого дома, исключая те годы, которые он провёл на западе США, ища способ разбогатеть.
Миссис Борден спустилась вниз в 6:30, по задней лестнице, из главной спальни на втором этаже, и мистер Борден последовал за ней несколько минут спустя, захватив с собой ночной горшок. В доме не было туалета, была только выгребная уборная в подвале, так что опорожнение ночного горшка было ежедневным утренним ритуалом.
Странноватый завтрак, поданный Эбби, Джону и Эндрю, состоял из появлявшейся уже на третий день баранины, бульона из баранины, кукурузных лепёшек, печенья, перезрелых бананов и кофе. Все с аппетитом поели, пока Бриджет убиралась на кухне в ожидании звонка из столовой—сигнала, что можно убирать посуду со стола.
Около 8:30 Морз ушёл через заднюю дверь, намереваясь навестить свою племянницу на улице Вейбосет. Эндрю проводил его до двери, напоминая ему, что его ждут обратно к следующему приёму пищи в полдень. Миссис Борден взяла свою тряпку для вытирания пыли и начала копошиться в гостиной; Эндрю почистил зубы в кухонной раковине.
Это было, сказала Бриджет, типичное утро.
В 9 часов вниз спустилась Лиззи со своим ночным горшком. У неё тоже ночью были боли в животе и, понятное дело, она не хотела на завтрак баранину и лепёшки. Тем не менее она выпила чашку кофе и съела одно-два печенья.
Едва закончив мытьё посуды, Бриджет побежала на задний двор, где её стошнило. К тому моменту, когда десять минут спустя она вернулась на кухню, Лиззи, вероятно, ушла обратно наверх в свою комнату. Миссис Борден, смахивая пыль в гостиной и столовой, сказала Бриджет, что она бы хотела, чтобы в этот день Бриджет вымыла окна, с внутренней и внешней сторон.
Бриджет опустила оконные переплеты в обеих комнатах, спустилась в погреб за ведром и щёткой, а затем сходила на улицу набрать воды в амбаре, и приступила к мытью окон.
Одевшись в чёрный шерстяной костюм, который он носил и зимой и летом, Эндрю направился по делам в центр города, по дороге зайдя на почту.
Лиззи появилась в проёме задней двери и спросила Бриджет, чем она занята. Та ответила, что она какое-то время собирается мыть окна снаружи, так что, если Лиззи хочет, она может запереть дверь, потому что воду можно было набирать в амбаре. Однако Лиззи дверь не заперла.
Когда она закончила мыть окна снаружи, Бриджет начала мыть их внутри. Она услышала, как кто-то грохнул парадной дверью и пошла посмотреть, кто это. Это был мистер Борден; он забыл свой ключ. Дверь запиралась на три замка, и, пытаясь их все открыть, она произнесла “тьфу!”, а возможно и что-то посильнее, потому что она услышала, как Лиззи наверху засмеялась.
Эндрю прошёл в столовую, а затем в гостиную, где он устроился на диване и приготовился почитать газеты, а может и вздремнуть. Лиззи спустилась вниз, чтобы спросить, нет ли для неё какой-нибудь почты, и сказать ему, что миссис Борден сказала, что она получила записку от больной подруги и отправилась её навестить.
Лиззи была одета для похода в центр города, и спросила Бриджет, не собирается ли она куда-нибудь идти. Бриджет сказала ей, что вряд ли, так как она себя плохо чувствует.
“Сегодня распродажа тканей в Саржентс, восемь центов за ярд [91,44 см.]”, сказала Лиззи. “Наверное, я схожу куплю что-нибудь.”
“Если ты уйдёшь, не забудь запереть дверь, потому что миссис Борден ушла проведать больную знакомую и я, возможно, тоже уйду." Когда Бриджет спросила её, кто заболел, Лиззи ответила, что не знает. “Она получила сегодня утром письмо. Наверное, кто-то в городе.”
Лиззи установила гладильную доску и поставила утюги на кухонную плиту нагреваться.
Было уже 10:55 часов утра, и на кухне было очень жарко. Бриджет сказала, что она снова чувствует себя усталой и её тошнит, и что она пойдёт в свою комнату и на несколько минут приляжет.
Теперь всё было готово для трагедии: миссис Борден якобы ушла навестить заболевшую подругу; Эндрю мирно устроился на диване; Морз ушёл по делам; Лиззи приготовилась гладить носовые платки; а Бриджет ушла отдыхать в свою комнатку на чердаке.
Лиззи подхватила рассказ о случившемся начиная с этого момента. Всё было примерно так, сказала она, как описала Мэгги, за исключением некоторых мелких расхождений в том, кто где когда был, и что было сказано и сделано.
Лиззи, которую окрестили как Лиззи, а не как Элизабет, была младшей дочерью Эндрю и, как сказало бы большинство, его любимицей—хотя нашлись бы и те, кто сказал бы, что он потворствовал ей не от любви, а из-за её непреклонной воли и её умении настоять на своём.
Её юная жизнь в Фол-Ривер была вполне заурядной. Тем более, что в 1890-е гг. в консервативной, викторианской Новой Англии те немногие развлечения, что были доступны, происходили в шумных пивных, рассыпанных вдоль набережной, а не в сдержанных интерьерах домов высшего класса.
Она родилась в четверг, 19 июля 1860 г. в доме Борденов на улице Ферри, № 12. В Белом Доме тогда находился президент Джеймс Бьюкенен, но еще ненадолго, а Авраам Линкольн дебатировал с мистером Дугласом в Иллинойcе.
Её мать умерла когда Лиззи было два года, а когда ей было четыре Эндрю женился на старой деве Эбби, которая, в свои почти 40 лет, к тому времени несомненно оставила всякую надежду на то, чтобы выйти замуж. В то время, как Сара была молодой и привлекательной, Эбби не была ни тем ни другим. Она была коренастой, лишённой чувства юмора, и одинаково неспособной на проявления ни любви, ни привязанности. Зато она обладала теми качествами, которые искал Эндрю: она была надёжной, добродетельной и нетребовательной; почтительной, хорошей хозяйкой, и инстинктивно понимала, что нужно поскорее уйти из комнаты при начале деловых разговоров.
Лиззи было 18 лет, когда она закончила среднюю школу в Фол-Ривер. В то время мало значения придавалось возможности поступить в колледж. Девушки оставались жить дома, занимались домашней ручной работой, и ждали ухажёра, который попросил бы их руки. Следует отметить, что перспективы ухаживания в тесной гостиной этого неприятного дома на Секонд-стрит, под пронизывающим взглядом Эндрю и рядом с унылой Эбби, должно быть, было достаточно, чтобы охладить пыл любого поклонника. Тем не менее, какие-то посетители бывали, так как Лиззи была дочерью одного из самых богатых людей в городе, хотя эти ухаживания не поощрялись ни Эбби, ни Эндрю.
Если проследить жизнь Лиззи вплоть до её младенчества, то в ней не обнаружится ничего необыкновенного, кроме ярко выраженной сдержанности в манере держать себя и холодности в обращении.
Лиззи было всего лишь 20 лет, когда она была назначена в состав администрации госпиталя в Фол-Ривер—удивительная почесть для такой молодой женщины. Там она стала главой группы «Миссия фруктов и цветов». Они навещали бедных, больных и бездомных и раздавали пищу, книги и цветы. Позднее её недоброжелатели скажут, что её кандидитура в состав правления госпиталя была выдвинута надеясь на значительное денежное пожертвование от Эндрю, но такое суждение шло вразрез с общеизвестным фактом: Эндрю никогда ничего не жертвовал на благотворительность.
Её самой примечательной чертой были её большие, широко расставленные глаза, поочерёдно бледно-голубые, если вы были её другом, или серые и пронизывающие, если вы им не были. Широта её решительного подбородка портила её красоту, а её широкие плечи казались ещё шире в модных рукавах фасона той эпохи.
В то время ей было 32 года, её юность осталась позади, и она прочно утвердилась в пожизненном девичестве: в уравновешенности, в устойчивых верованиях и в суровых принципах. Её внутренняя застенчивость скрывалась за её положительным настроем и никогда не покидавшим её самообладанием—даже тогда, когда она рассказывала полицейскому Аллену об обычной рутине того утра.
Мистер и миссис Борден звали её Бриджет, но для дочерей Эммы и Лиззи она всегда была Мэгги. Так звали предыдущую служанку, которую вспоминали с теплотой, так что её имя укоренилось, даже когда три года назад в доме появилась новая служанка.
Бриджет была типична для тех иммигрантов, что отправлялись в Америку во время индустриального бума второй половины 19-го века. Она родилась в Ирландии, а для ирландцев Массачусетс пользовался особой притягательностью. Среди групп иммигрантов в Фол-Ривер, ирландцы численно превосходили любую другую национальность.
Она поселилась сначала в Ньюпорте, штат Род-Айленд, не имея там ни семьи, ни знакомых. Год спустя она переехала в Южный Бетлехем, штат Пенсильвания, но всё это время Массачусетс оставался её целью; почти три года она занимала маленькую чердачную комнату на третьем этаже в задней части дома Борденов.
В её обязанности входила стирка, глажение, приготовление пищи, подметание и наведение порядка внизу, на первом этаже дома. Миссис Борден, Лиззи и Эмма убирали свои комнаты сами.
Как ей вскоре пришлось заявить в качестве свидетеля, ей нравилась её работа, семья и город. В 26 лет она была привлекательная, полная, с золотисто-каштановыми волосами ирландка, имевшая множество друзей среди других девушек-служанок, и возможность пойти прогуляться под руку с кавалером, когда бы она этого не захотела.
В то утро она встала, как она сказала, хоть и с головной болью и тошнотой, но в обычное для неё время, 6 часов утра. Как и другие члены семьи, накануне она заболела и у неё были приступы поноса и рвоты.
Она спустилась вниз из своей комнаты в 6:15 и, принеся дров и угля из подвала, разожгла огонь, чтобы приготовить завтрак. Как и каждое утро, она забрала с крыльца бутылку с молоком, доставленную с фермы мистера Бордена в Сванси, и выставила таз для утренней доставки разносчика льда.
Пока она занималась приготовлением завтрака, Джон Винникум Морз, гость, оставшийся ночевать с предыдущей ночи, спустился вниз, поздоровался и уселся в гостиной в ожидании остальных. Морз был шурином Эндрю, братом его первой жены Сары. Он был частым посетителем этого дома, исключая те годы, которые он провёл на западе США, ища способ разбогатеть.
Миссис Борден спустилась вниз в 6:30, по задней лестнице, из главной спальни на втором этаже, и мистер Борден последовал за ней несколько минут спустя, захватив с собой ночной горшок. В доме не было туалета, была только выгребная уборная в подвале, так что опорожнение ночного горшка было ежедневным утренним ритуалом.
Странноватый завтрак, поданный Эбби, Джону и Эндрю, состоял из появлявшейся уже на третий день баранины, бульона из баранины, кукурузных лепёшек, печенья, перезрелых бананов и кофе. Все с аппетитом поели, пока Бриджет убиралась на кухне в ожидании звонка из столовой—сигнала, что можно убирать посуду со стола.
Около 8:30 Морз ушёл через заднюю дверь, намереваясь навестить свою племянницу на улице Вейбосет. Эндрю проводил его до двери, напоминая ему, что его ждут обратно к следующему приёму пищи в полдень. Миссис Борден взяла свою тряпку для вытирания пыли и начала копошиться в гостиной; Эндрю почистил зубы в кухонной раковине.
Это было, сказала Бриджет, типичное утро.
В 9 часов вниз спустилась Лиззи со своим ночным горшком. У неё тоже ночью были боли в животе и, понятное дело, она не хотела на завтрак баранину и лепёшки. Тем не менее она выпила чашку кофе и съела одно-два печенья.
Едва закончив мытьё посуды, Бриджет побежала на задний двор, где её стошнило. К тому моменту, когда десять минут спустя она вернулась на кухню, Лиззи, вероятно, ушла обратно наверх в свою комнату. Миссис Борден, смахивая пыль в гостиной и столовой, сказала Бриджет, что она бы хотела, чтобы в этот день Бриджет вымыла окна, с внутренней и внешней сторон.
Бриджет опустила оконные переплеты в обеих комнатах, спустилась в погреб за ведром и щёткой, а затем сходила на улицу набрать воды в амбаре, и приступила к мытью окон.
Одевшись в чёрный шерстяной костюм, который он носил и зимой и летом, Эндрю направился по делам в центр города, по дороге зайдя на почту.
Лиззи появилась в проёме задней двери и спросила Бриджет, чем она занята. Та ответила, что она какое-то время собирается мыть окна снаружи, так что, если Лиззи хочет, она может запереть дверь, потому что воду можно было набирать в амбаре. Однако Лиззи дверь не заперла.
Когда она закончила мыть окна снаружи, Бриджет начала мыть их внутри. Она услышала, как кто-то грохнул парадной дверью и пошла посмотреть, кто это. Это был мистер Борден; он забыл свой ключ. Дверь запиралась на три замка, и, пытаясь их все открыть, она произнесла “тьфу!”, а возможно и что-то посильнее, потому что она услышала, как Лиззи наверху засмеялась.
Эндрю прошёл в столовую, а затем в гостиную, где он устроился на диване и приготовился почитать газеты, а может и вздремнуть. Лиззи спустилась вниз, чтобы спросить, нет ли для неё какой-нибудь почты, и сказать ему, что миссис Борден сказала, что она получила записку от больной подруги и отправилась её навестить.
Лиззи была одета для похода в центр города, и спросила Бриджет, не собирается ли она куда-нибудь идти. Бриджет сказала ей, что вряд ли, так как она себя плохо чувствует.
“Сегодня распродажа тканей в Саржентс, восемь центов за ярд [91,44 см.]”, сказала Лиззи. “Наверное, я схожу куплю что-нибудь.”
“Если ты уйдёшь, не забудь запереть дверь, потому что миссис Борден ушла проведать больную знакомую и я, возможно, тоже уйду." Когда Бриджет спросила её, кто заболел, Лиззи ответила, что не знает. “Она получила сегодня утром письмо. Наверное, кто-то в городе.”
Лиззи установила гладильную доску и поставила утюги на кухонную плиту нагреваться.
Было уже 10:55 часов утра, и на кухне было очень жарко. Бриджет сказала, что она снова чувствует себя усталой и её тошнит, и что она пойдёт в свою комнату и на несколько минут приляжет.
Теперь всё было готово для трагедии: миссис Борден якобы ушла навестить заболевшую подругу; Эндрю мирно устроился на диване; Морз ушёл по делам; Лиззи приготовилась гладить носовые платки; а Бриджет ушла отдыхать в свою комнатку на чердаке.
Лиззи подхватила рассказ о случившемся начиная с этого момента. Всё было примерно так, сказала она, как описала Мэгги, за исключением некоторых мелких расхождений в том, кто где когда был, и что было сказано и сделано.
* * *
Лиззи, которую окрестили как Лиззи, а не как Элизабет, была младшей дочерью Эндрю и, как сказало бы большинство, его любимицей—хотя нашлись бы и те, кто сказал бы, что он потворствовал ей не от любви, а из-за её непреклонной воли и её умении настоять на своём.
Её юная жизнь в Фол-Ривер была вполне заурядной. Тем более, что в 1890-е гг. в консервативной, викторианской Новой Англии те немногие развлечения, что были доступны, происходили в шумных пивных, рассыпанных вдоль набережной, а не в сдержанных интерьерах домов высшего класса.
Она родилась в четверг, 19 июля 1860 г. в доме Борденов на улице Ферри, № 12. В Белом Доме тогда находился президент Джеймс Бьюкенен, но еще ненадолго, а Авраам Линкольн дебатировал с мистером Дугласом в Иллинойcе.
Её мать умерла когда Лиззи было два года, а когда ей было четыре Эндрю женился на старой деве Эбби, которая, в свои почти 40 лет, к тому времени несомненно оставила всякую надежду на то, чтобы выйти замуж. В то время, как Сара была молодой и привлекательной, Эбби не была ни тем ни другим. Она была коренастой, лишённой чувства юмора, и одинаково неспособной на проявления ни любви, ни привязанности. Зато она обладала теми качествами, которые искал Эндрю: она была надёжной, добродетельной и нетребовательной; почтительной, хорошей хозяйкой, и инстинктивно понимала, что нужно поскорее уйти из комнаты при начале деловых разговоров.
Лиззи было 18 лет, когда она закончила среднюю школу в Фол-Ривер. В то время мало значения придавалось возможности поступить в колледж. Девушки оставались жить дома, занимались домашней ручной работой, и ждали ухажёра, который попросил бы их руки. Следует отметить, что перспективы ухаживания в тесной гостиной этого неприятного дома на Секонд-стрит, под пронизывающим взглядом Эндрю и рядом с унылой Эбби, должно быть, было достаточно, чтобы охладить пыл любого поклонника. Тем не менее, какие-то посетители бывали, так как Лиззи была дочерью одного из самых богатых людей в городе, хотя эти ухаживания не поощрялись ни Эбби, ни Эндрю.
Если проследить жизнь Лиззи вплоть до её младенчества, то в ней не обнаружится ничего необыкновенного, кроме ярко выраженной сдержанности в манере держать себя и холодности в обращении.
Лиззи было всего лишь 20 лет, когда она была назначена в состав администрации госпиталя в Фол-Ривер—удивительная почесть для такой молодой женщины. Там она стала главой группы «Миссия фруктов и цветов». Они навещали бедных, больных и бездомных и раздавали пищу, книги и цветы. Позднее её недоброжелатели скажут, что её кандидитура в состав правления госпиталя была выдвинута надеясь на значительное денежное пожертвование от Эндрю, но такое суждение шло вразрез с общеизвестным фактом: Эндрю никогда ничего не жертвовал на благотворительность.
Её самой примечательной чертой были её большие, широко расставленные глаза, поочерёдно бледно-голубые, если вы были её другом, или серые и пронизывающие, если вы им не были. Широта её решительного подбородка портила её красоту, а её широкие плечи казались ещё шире в модных рукавах фасона той эпохи.
В то время ей было 32 года, её юность осталась позади, и она прочно утвердилась в пожизненном девичестве: в уравновешенности, в устойчивых верованиях и в суровых принципах. Её внутренняя застенчивость скрывалась за её положительным настроем и никогда не покидавшим её самообладанием—даже тогда, когда она рассказывала полицейскому Аллену об обычной рутине того утра.
Комментариев нет:
Отправить комментарий