Признания, хулиганство и шутовство, Часть II

Однако самая большая нелепость, связанная с делом Борденов, произошла не в виде потока писем с признаниями от ненормальных, который возникает вокруг любого крупного преступления. Она была произведена “Бостонским глобусом”, самой крупной газетой в Новой Англии. Их ведущий журналист, специализирующийся в преступлениях, с подходящим именем Генри Трики [хитрый, обманчивый, шутливый] пребывал на месте действия со второго после убийств дня.

Эта был двадцатый юбилей “Глобуса”. Всего лишь за месяц до суда газета напечатала специальное издание, посвящённое этой годовщине, которое содержало беспрецедентные 183 колонки рекламы, торжествуя, что печатается самым большим в Новой Англии тиражом.

То, что Трики работал в Массачусетской газете, а не в газете другого штата, давало ему возможность узнавать информацию от полицейских, среди которых никто не стеснялся и не боялся стать известным. Особенно близкие отношения были у него с полицейскими Медли и Малейли, заместителем Маршала Флитом и частным сыщиком с сомнительной квалификацией И. Д. МакГенри. Вероятно, МакГенри был нанят полицией Фол-Ривер в каких-то конкрентых целях, но после того, как произошла эта “история с Трики”, каждый хотел защититься и отрицал своё с ним знакомство.

Согласно истории, напечатанной в “Бостонском глобусе”, МакГенри обратился к Трики и сказал ему, что Маршал Хильярд поручил ему скопировать письменные показания, данные под присягой 25 свидетелями, готовым давать показания против Лиззи в суде. Это представляло собой всё, что было в распоряжении у государства, и за тысячу долларов Трики мог получить эксклюзивные копии.

Унюхав сенсацию, которая позволит ему обскакать своих конкурентов, Трики вручил ему 30 долларов—всё, что у него на тот момент было—и отправился следующим поездом в Бостон за остальными деньгами. “Бостонский глобус” вложил оставшиеся 970 долларов и на следующий день Трики уже был на обратном поезде.

В течение недели МакГенри бормотал, мямлил и избегал его, но в конце концов он произвёл стопку бумаг, приняв от Трики ещё 400 долларов.

Снова в поезде, Трики взял свой куш обратно в Бостон. Не удосужившись проверить никакие факты, “Бостонский глобус” на следующий день поразил страну статьёй, занявшей весь центр первой страницы. Крикливый заголовок был таков:

Секрет Лиззи Борден

Миссис Борден узнала о нём и случился спор

Ошеломляющие показания 25 новых свидетелей

Эмму пнули во время ссоры

Разлад в семье и убийство

Это была дикая, бредовая история, но “Бостонский глобус” заверил своих читателей в том, что информация “опубликованная впервые, подкрепляется самым убедительным образом”:

“Глобус” в состоянии предложить своим читателям не только каждый хоть сколько-нибудь важный факт, находящийся в распоряжении обвинения, но также описать, как и от кого эта информация была получена благодаря терпеливой и непрекращающейся работе полиции. Показания поступают от 25 человек, каждый из которых—уважаемый член общества без какого-либо повода очернять подсудимую.

Колонка за колонкой были посвящены деталям этих 25 “показаний”; каждое было напечатано целиком.

Джон H. Мерфи, Бедфорд-стрит, может засвидетельствовать, например, что он стоял на тротуаре близко от дома Борденов и видел, как Лиззи открыла дверь комнаты, в которой была убита Эбби. Это произошло в такое время, что в тот самый момент “она, должно быть, стояла над изувеченными останками своей мачехи”.

Миссис Густав Рональд и мистер Питер Махейни тоже стояли перед домом Борденов в 9:40 тем утром и они оба услышали “ужасный крик или стон”. Взглянув наверх на раскрытое окно комнаты для гостей, они оба ясно увидели Лиззи, с резиновым капюшоном на голове.

Августус Ганнинг—жилец в доме миссис Черчилль—свидетельствует, что он тоже видел в окне Лиззи в капюшоне.

“Эти свидетели”, резюмировал “Бостонский глобус”, “помещают мисс Борден рядом со своей матерью почти что в ту же минуту, когда она, вероятно, была убита.

Однако самые уличающие показания появятся из показаний мистера и миссис Фредрик Чейс и их дочери Абигейл, которые гостили у Борденов в ночь накануне убийств. Они подслушали сорру между Лиззи и Эндрю. Эндрю был в ярости:

Ты можешь сама выбрать, сегодня же! Или назови нам его имя или съезжай отсюда в субботу, а когда ты отправишься на рыбалку, попробуй словить себе какое-нибудь другое жильё, потому что я никогда больше не стану тебя слушать. Я узнаю имя того, кто тебя скомпрометировал!”

Ответом Лиззи было, “Если я выйду за него замуж, ты будешь удовлетворён, что всё останется в тайне?

Я скорее соглашусь увидеть её мертвой, чем на то, чтобы это вышло наружу,” проворчал Эндрю своим гостям. Когда его спросили, знает ли он имя человека, скомпрометировавшего Лиззи, он сказал, “Нет, но у меня есть собственные подозрения и были уже давно. Если я окажусь прав, я никогда не признаю этого человека в обществе. Она сама приготовила себе постель, пусть и ложится в неё.

Этот диалог был как будто почерпнут из бульвардного чтива, но некий мистер Г. Ромейн Питтсон тоже был готов поклясться, что Эндрю обсуждал с ним “положение” Лиззи всего лишь несколькими днями раньше.

Почти такими же уличающими были показания, которые миссис Джордж Сиссон дала о разговоре между Лиззи и Бриджет на кладбище, который она услышала. Лиззи прикрикнула на Бриджет: “Ты дура или подлая? Почему ты не можешь сказать, сколько ты хочешь за своё молчание?” (Вообще-то, Бриджет и на похоронах-то не была). Миссис Сиссон также засвидетельствовала, что Эндрю сказал ей, что он написал завещание, оставляющее Лиззи и Эмме по 25 тысяч долларов каждой, а всё остальное, – Эбби; а еще, что Лиззи предложила продать ей за 10 долларов часы, которые были украдены во время ограбления Борденов во время бела дня. А Бриджет, согласно этому вымыслу, готова поклясться, что Лиззи подозвала её в сторонку днём в день убийств и прошептала: “Держи язык за зубами, не разговаривай с этими полицейскими и ты получишь, сколько захочешь”.

Сам МакГенри готов засвидетельствовать, что целыми днями прятался под кроватью Лиззи в здании тюрьмы и слушал разговоры, которые велись между Лиззи и Преподобным Баком, адвокатом Дженнингсом, полицейской Риган, Эммой и всеми другими посетителями. Чтобы сделать своё дежурство удобнее, он разобрал часть стены в примыкающей ванной, заменил стену тканью из муслина, и в любое время мог наблюдать, что происходит в камере Лиззи.

Из-за своей муслиновой занавески, он услышал ожесточённую ссору между Лиззи и Эммой, в которой Лиззи кричала, что Эмма хочет, чтобы её повесили и не собирется хранить тайну. Ссора закончилась тем, что Лиззи трижды пнула Эмму, зашвыряла её бисквитами, и обозвала её сукой!

К тому моменту вся эта история превратилась в такой разгул фантазии, что приходится сомневаться, читал ли её хоть кто-нибудь в “Глобусе”—пусть даже самый, молоденький, самый неопытный копировальщик—до того, как её сдали в набор!

Вечерный выпуск “Глобуса”, чьи редакторы явно упивались своей сногсшибательной сенсацией, добавил ещё несколько сочных деталей:

Ошеломлены!

Вся Новая Англия прочла об этой истории

Были раскуплены тысячи экземпляров

Лиззи Борден выставлена в новом свете

Вера в её невиновность пошатнулась

Ажиотаж в Фол-Ривер

Полиция думает, что дело готово

Однако полиция ни на секунду не считала, что “дело готово”. Cогласно МакГенри, полиция Фол-Ривер призналась в своей полной обескураженности, фактически отстранилась от расследования и передала всё дело МакГенри, который без труда предоставил 25 свидетелей и разрешил дело.

Как только вечерний выпуск “Бостонского Глобуса” поступил в продажу, с криками “дело готово”, дело начало разваливаться. Инспектор Харрингтон из полиции Фол-Ривер стал первым человеком, отправившим в газету телеграмму, говоря, что все свидетельские показания, приписываемые ему—это ложь.

Дженнингс немедленно сделал заявление, в котором назвал всю эту историю вымыслом, ссылаясь на тот факт, что многие адреса “свидетелей” были адресами пустырей, или их на самом деле вовсе не было. Многих из свидетелей было невозможно найти по городскому справочнику; другие говорили, что им никто не задавал никаких вопросов, и что уж во всяком случае они не делали никаких заявлений. Доктор Боуэн, врач Лиззи, послал телеграмму, чтобы сказать, что у неё не было “секрета”. К тому моменту, когда наступила ночь, виновные в “Глобусе” начали понимать, что, возможно, их очень серьёзно подставили.

В следующем выпуске они начали пятиться, но они всё ещё не хотели признать, что они были одурачены самым запредельным вымыслом, который какая-либо газета когда-либо сочла за истину. Не признавая никакой ответственности за то, что они всё это напечатали без малейшей проверки, они показали пальцем на МакГенри:

Говорит детектив МакГенри

Он предоставил “Глобусу” историю о Борденах

Она была доказана неправильной в некоторых частностях

МакГенри настаивал на своём, говоря, что “имена свидетелей неправильны по понятным причинам”, но при этом их не называя. Факты, говорил он, все достоверны. Но достоверными они не были, и к тому моменту адвокаты “Глобуса” убедили руководство стиснуть зубы и признать, что их облапошили. Было бы чудом, если газета смогла бы пережить все последующие судебные разбирательства.

Во вторник передовица содержала опровержение и извинения жирным шрифтом:

Дело Лиззи Борден

“Глобус”, как честная газета, считает своим долгом заявить, что она была серьёзнейшим образов введена в заблуждение в том, что касается дела Лиззи Борден. В понедельник ею была опубликована информация, которую она сочла соответствующими действительности фактами. Что-то в этой удивительной, изобретательной и хитроумно вымышлённой истории было несомненно основано на фактах. Тем не менее, теперь “Глобус” считает, что многое в ней—ложь и что её не следовало публиковать. Введённый в заблуждение “Глобус”, сам того не желая, добавил к тяжкому бремени мисс Лиззи Борден. Ныне мы приносим наши чистосердечные извинения за антигуманные размышления на тему её женской чести, и за любую несправедливость, которую эта публикация проявила по отношению к ней...

Насколько опровержения и извинения вообще могли помочь, это было приемлемо, но если бы Лиззи подала на газету в суд, обвиняя её в клевете, как призывал сделать адвокат Дженнингс, по всей вероятности, когда бы рассеялся дым, она оказалась бы владелицей “Бостонского глобуса”. Возможно, с учётом такой возможности, “Бостонский глобус” продолжил свои извинения на следующий день:

Честная поправка

Извинения “Глобуса” находят одобрение у его читателей

Повсеместные сожаления распространяются в Фол-Ривер

Поведение МакГенри осуждается беспристрастными читателями

Редакционная полоса газеты содержала дополнительные извинения. Но и это еще не было концом этого фиаско.

Вдобавок к подкупу МакГенри, Трики также предложил Бриджет тысячу долларов, если она уедет из страны. Бриджет доложила об этом Ноултону, и то же самое следственное жюри, которое вынесло обвинение Лиззи, вынесло обвинение Трики за попытку повлиять на свидетеля. Это обвинение какое-то время держалось в тайне, потому что Трики сбежал в неизвестном направлении. Об обвинительном акте стало известно и 3 декабря “Глобус” вновь был вынужден извиниться перед читателями, комментируя:

Согласно достоверной информации, подкреплённой непререкаемым авторитетом, что лицо, именуемое Генри Трики обвиняется в попытке повлиять на свидетеля обвинения... и что этому свидетелю было сделано предложение за некоторую сумму покинуть страну.

Генеральный прокурор штата Пиллсбери был возмущён этим обвинением и дал Ноултону указания найти Трики любой ценой. Через два дня “Глобус” его нашёл:

Генри Трики Мёртв

Пытался войти в двигающийся поезд и упал

Не удовлетворённый эти быстрым и лёгким решением, Пиллсбери дал Ноултону указание послать кого-нибудь посмотреть на тело, чтобы удостовериться в том, что это был Трики. Это оказался он.

Тем временем сыщик МакГенри был с позором выставлен из своего офиса в Провиденсе и сбежал в Нью-Йорк. Оттуда он завалил Хильярда, Ноултона и Пиллсбери бессвязными письмами, в которых он обвинял всех, связанных с этим расследованием, утверждал, что Трики покончил жизнь самоубийством, и умолял заплатить ему за его услуги. Тем не менее, насколько известно, ему за эту афёру—одну из самых наглых из всех когда-либо предпринятых—так и не заплатили.

Признания, хулиганство и шутовство

В то время было полнолуние и Ноултон утопал в лавине ложных признаний и писем от ненормальных, нагромождённых на его столе. На самом верху было вот это, только что пришедшее из Бостона:

“Вы попусту тратите время”, говорилось в нём, “пытаясь возложить вину на юную мисс Лиззи Борден в то время как я смог бы доказать—если бы только вы смогли меня поймать—что она невиновна.

“Никто меня за это деяние не повесит, ведь я пущу себе пулю в лоб. Но перед тем, как сделать это, я в какой-то мере восстановлю репутацию мисс Борден без того, чтобы дать понять полиции в Фол-Ривер, что они хоть сколько-то умные. У меня была причина, и я поклялся, что убью Борденов, и я это сделал, но я надеюсь, что невиновный не пострадает за моё преступление. Я бы мог рассказать вам все подробности, если бы я смог держать мой револьвер приставленным ко лбу, чтобы не дать вам шанс повесить меня. Ночь накануне я спал в амбаре. После деяния я перепрыгнул через забор, домчался до пруда (?) и вымыл лицо и руки. Полиция может найти мои сожженные пальто и брюки в пруду (?) на глубине около десяти футов [3 метра] и мою старую чёрную шляпу с широкими полями, придавленные тремя большими камнями...”

Из города Олбани, штат Нью-Йорк, пришло ещё одно “признание”, ещё более невероятное:

“Убийство старика Бордона (так в оригинале) и его жены не было, как многие думают, совершено каким-либо членом его семьи. На самом деле они были устранены незаконнорожденным сыном, которого Бордон отказался признать после того, как мать его отпрыска умерла какое-то время назад в одном массачусетском сумасшедшем доме от разбитого сердца.

“Этому сыну теперь 25 лет. О нём не знал ни один из членов семьи, кроме старика и старухи.”

Дальше в письме говорилось, что автор письма являлся этим самым незаконнорожденным сыном, и что Эндрю шантажом заставили платить ему каждый год последние 25 лет, и что он должен был выплатить конечный платёж в размере $5,000, но отказался. Вследствие чего автор письма убил Эндрю и Эбби топориком штукатурщика, который он затем выбросил за борт с парохода в Фол-Ривер.

“Бессмысленно пытаться меня найти”, завершалось письмо, “ведь сделать это будет абсолютно невозможно. Когда это письмо будет послано, я буду в поезде, едущим сотни миль отсюда”.

Можно себе представить, что прочитав эту концовку Ноултон был подлинно благодарен. Маршал Хильярд получил похожее письмо и написал Ноултону, что странно, что незаконнорожденный сын не знал, как пишется имя Борден. Он повсюду писал его “Бордон”.

16-летний парнишка по имени Альфред Смит написал из исправительно-трудовой колонии Массачусетса, где он отбывал срок за кражу со взломом, чтобы сказать, что он проходил мимо дома Борденов утром в день убийств и видел женщину наверху в окне, которая поспешно отпрянула, увидев его. Он снова прошёл по той же улице какое-то время спустя, и то же самое случилось снова. Проходя третий раз, он нашёл топорик и пару испачканных в крови перчаток сразу за забором дома. Он продал топорик за десять центов и выбросил одну из перчаток, но он думал, вторая может быть у него дома, в ящике комода. Разумеется, её там не оказалось.

Также объявились и экстрасенсы. Одна написала из города Линн, штат Массачусетс, чтобы сказать, что она пообщалась с мёртвыми, и что они ей сказали, что с края тахты, где лежал Эндрю, был шкаф (которого там не было) и что какой-то мужчина в нём прятался до тех пор, пока не представилась возможность их убить. Орудием был молоток с широким гвоздодёром, который он “бросил в подвал”.

Ещё одна ясновидящая написала из Бостона чтобы сказать, что у неё было видение, в котором она увидела запятнанную кровью одежду Борденов, спрятанную под полом в нижней комнате, под ковром. Её видения, пишущая уверила Ноултона, были “вдохновляющими”, и ему стоит их расследовать.

В папке, надписанной “Ненормальные”, было несколько писем от лица, называющего себя “Правосудие”. Он попеременно то бранил полицию, которая “...заслуживала того, чтобы получить по голове за свою глупость”, то давал Ноултону советы о том, как нужно вести расследование:

1. Доктора Боуэна надо схватить за шею и швырнуть в карцер. (Основание не указано.)
2. Учёл ли он такой вариант: совершая убийства, Лиззи переоделась в мужскую одежду так, чтобы на её одежде не было следов крови и её побег был не замечен?
3. Убийца прятался под кроватью.
4. Орудие убийства было похоронено в саду среди цветов и овощей.

И так далее и тому подобное.

Стоматолог в Толедо, Огайо, знал, что убийца усыпил своих жертв хлороформом прежде, чем их убить. Бывший надзиратель Нью-Йоркской каторжной тюрьмы “Пасематта” сообщил, что он знал, что на Лиззи было платье или накидка, и что она пользовалась перчатками, которые “можно было очень быстро уничтожить”. Больше дюжины человек написало, что орудием убийства был не топор, а утюг, которым Лиззи гладила свои носовые платки. Приходили десятки писем, советовавших Ноултону искать отсутствующее орудие убийства в колодце, в печном дымоходе, в пианино, под полом, в стенах, в духовке и любом другом вообразимом месте, которое уже обыскали.

Автор из города Дедхэм, Массачусетс, хотел знать, не было ли в доме старомодного отхожего места, куда могло быть положено орудие убийства. Его не было. Из Бруклина, штат Нью-Йорк, пришло письмо, говорящее, что объяснение всему этому может быть найдено в новом романе Альберта Саусвика “Катервудская тайна”. (Оно было подписано инициалом С.). Тот же автор советовал также поискать в дымоходе.

Обладатель спиритической доски изложил на восьми страницах свой с ней разговор, в котором на каждый вопрос был дан ясный ответ.

Религия и расизм заметно фигурировали в письмах, адресованных Ноултону.

“Ваши шансы на то, чтобы стать генеральным прокурором не уменьшатся”, говорилось в одном письме, “если вы просто будете выполнять свой долг, даже если в результате придётся повесить ирландца.” И «опасайтесь иезуитов», предупреждал автор из Браттлборо, штат Вермонт. Таким было, он заверил Ноултона, мнение большинства штатов Новой Англии.

Многие писали, чтобы поздравить полицию с тем, что им удалось достичь. По крайней мере половина считала, что Ноултон и Хильярд—герои, но в одной почтовой открытке, подписанной “Голосующий”, говорилось, что одно было несомненным: то, что Ноултон никогда больше не будет назначен окружным прокурором. “Жители графства Бристоль позаботятся об этом в следующем ноябре после дрянной, нечестной роли, которую вы сыграли в деле Борденов.”

На каждое письмо “с приветом”, полученное Ноултоном, Маршал Хильярд мог насчитать три. В течение одной недели, “признания” пришли из Миннеаполиса (“Я убил их за шестьдесят долларов!”), Бостона (“Я это сделал! Я сказал, что сделаю и сделал!”), Нью-Йорка (“Я убил миссис Борден первой и прождал несколько дней, пока не подвернется ситуация заполучить деньги старика”), Сирклвиль, Огайо (“Я сам это сделал индийским томагавком!” [в оригинале “томигавком”]), Чикаго (“Они пали от моей руки. Пощадите прекрасную деву!”), Рочестера, Нью-Йорк (“Я могу при необходимости предъявить доказательства, пусть даже я умру на виселице, хотя мне гораздо больше нравится способ казни модный в этом штате—электрический стул”), Чикаго (“Я отомстил за то зло, которое мне причинил почти что десять лет назад этот старый клятвопреступник и надругатель!”), и Спрингфильда, Массачусетс (“Поймай меня, если сможешь, старик! Я слишком умён для тебя!”).

Писатель из Броктона, Массачусетс, сказал, что он это не сделал, но он знает того, кто это сделал. Просто напишите ему и он всё расскажет. Письмо не подписано. Писатель из Провиденса, Род-Айленд за $85,000 “вложит вам в руки обстоятельства и участников этой ужасной драмы”. Гораздо дешевле было предложение от Миссис С.А. Дуглас из Ривер-Пойнт, Род-Айленд, которая охарактеризовала себя как “человека, рождённого с квалификацией детектива”. Она бы приехала в Фол-Ривер и выбила из кого-нибудь признание за восемь или десять долларов в день.

Злодеем была Бриджет, написал “Друг”. “Настоящие американцы со временем научатся никогда не нанимать католиков!” Ньюпорт, Род-Айленд, соглашался: “Я видел достаточно римских катэрликов [так в оригинале], чтобы верить в то, что они могут совершать ядовитые, убийственные деяния против протестантов”. Какой-то ньюйоркец написал, что “португашка”, которого они искали, это мистер С. Норлэндер, шведский журналист, живущий за углом на Третьей авеню.

Коллекция безумных писем Хильярда включала письма, призывающие его винить “Анархистов” просто на общих принципах или “тайное заграничное общество”, о котором знал автор. Ещё один написал из Нью-Йорка, что Лиззи связалась с ним несколько лет назад, предлагая большую сумму денег, если Эндрю и Эбби умрут на электрическом стуле.

Трое сказали, что решение просто: всё, что Хильярд должен был сделать, это посмотреть в глаза Эндрю и Эбби. Ведь все знают, что последний образ, виденный перед смертью, остаётся застывшим на сетчатке жертвы!

Если ни одно из этих признаний и предложений не подходило, он мог заручиться помощью астролога, которому надо было только знать даты рождения Эндрю, Эбби и Лиззи чтобы определить, была ли планета Сатурн на месте в небесах, занятом солнцем или луной во время убийств.

Миссис Александер из Рочестера, Нью-Йорк, написала, чтобы сказать, что у нее “особые дарования” и что она могла бы сделать так, чтобы Эндрю и Эбби сами сказали, кто их убил! Мистер М.Т. Ричардсон, издатель еженедельника “Сапоги и ботинки” был компетентным френологом и нуждался лишь в хорошей фотографии головы Лиззи, чтобы определить, была ли она способна на убийство при благоприятных обстоятельствах. Как и пишущий из Бостона, так и Тео Ван Вик из Маунт-Вернон, Нью-Йорк, написали, что могли бы это определить, если бы только у них была фотография руки Лиззи— ведь они эксперты в хиромантии.

В крайнем случае, написал Джон Адамс из Бостона, просто найдите человека по имени Доминик Флинн и “пристально за ним следите”.