Набросок портрета мистера Бордена

Эндрю Борден родился в нашем городе 69 лет назад. Упорством и трудолюбием он сколотил большое состояние. Совсем недавно он хвастался, что ещё ни разу не потратил зря ни единого доллара. Мистер Борден был женат дважды. Его вторая жена была дочерью Оливера Грэя и родилась на Родман Стрит. У него было двое (трое) детей от его первой жены, Эмма и Елизавета (Лиззи). Первой нет в городе и она ещё не узнала о случившейся трагедии.

К моменту своей смерти Мистер Борден был президентом банка сбережений Юнион и директором банка Дюрфи, фирмы «Глоуб Ярн» и текстильных фабрик «Мёчантс» и «Трой». Он вложил деньги в несколько крупных операций по продаже недвижимости и был очень богатым человеком.

Трудно не восхититься той быстротой, с которой маленькая местная газета собрала и опубликовала эту первую статью о убийстах. Первый крик «Убийство!» прозвучал 4 августа в 11:15. Первый выпуск «Вестника» поступил в продажу на улицах города в 14:15 дня в тот же день. За исключением рассуждений со стороны полиции о том, как умерла миссис Борден, все из которых были позднее опровергнуты, это удивительно детальный и точный репортаж.

К середине дня сотни людей собрались на Сэконд-стрит. Хотя ассенизаторы и обрызгали все улицы в центре города чтобы уменьшить количество пыли, это был ещё один день с рекордно жаркой погодой, так что толку от их усилий было немного.

Дом Борденов всё ещё существует, теперь под номером 240, и выглядит он, за исключением кондиционера, вставленного в одно из окон, во многом так же, как в тот день в 1892 году. Нет больше сарая и заднего двора, нет соседских домов Келли, Черчилль и Шаньона и, несмотря на возникновение рядом печатной мастерской, а на другой стороне улицы всегда людной автобусной остановки, у него всё такой же угрюмый, угловатый вид, как век назад.

Сегодня это не модный район, как не был он и тогда, когда Эндрю Борден купил его и поселился в нем за 21 год до своей смерти. Он был выполнен в «железнодорожном стиле»—из тесных комнат, расположенных анфиладами, и построен хотя и крепко, но тесно, с расчётом на две семьи. Два отдельных входа, один спереди, выходящий на тротуар, другой сбоку, обеспечивали доступ к верхней и нижней квартирам. Нерациональные с точки зрения использования пространства коридоры в план включены не были, так что все комнаты были проходные.

Как отметил журналист, за всю свою жизнь Эндрю Борден не потратил зря ни единого доллара, и, видимо, расточительными он считал электропроводку, ванные комнаты, а также техническую новинку того времени—телефон. Единственную роскошь, на которую он согласился ради комфорта, было центральное отопление, установленное в подвале дома.

Кроме как по меркам скряги, дом 92 на Сэконд-стрит не был надлежащим жилищем для таких громких имён как Борден и Дюрфи. Как почти во всяком селении, деревне или городе, есть хорошие и плохие кварталы. В Фол-Ривер разграничительной линией, разделяющей богатые и бедные кварталы, была не железная дорога, как обычно, а холм, который поднимался ввысь от изрезанной береговой линии.

Короче, высший класс жил на холме, а все остальные—внизу. То, что Эндрю не захотел потратить долю своего значительного состояния на то, чтобы купить роскошный дом на холме, возможно, было ключевым элементом убийств; во всяком случае, прокурор выставил это, как один из основных мотивов преступления в своих аргументах против Лиззи.

Тем временем толпа на улице продолжала расти. Это был день ежегодного загородного пикника полицейского отделения в Рокки-Пойнт, но если в отделении и не хватало кадров, это было незаметно, ведь охранники и сыщики кишмя кишели в доме и вокруг.

В Массачусетсе начальник полиции назывался “маршал”, и маршал Фол Ривер Руфус Б.Хиллиард послал на место преступления своего заместителя.

Следует отметить, что в 1892 году расизм таковым не считался, и не существовало даже такого понятия. В конце концов, разве не всем было понятно, что иностранцы—они... иностранные и не являются частью общества? Таким образом, неудивительно, что подозрение первым делом пало на человека с иностранной фамилией. Он был португальцем, но было бы то же самое, если бы его фамилия выдавала его как любого из колоний иностранцев, мигрировавших в Америку во время индустриального взлёта. Весьма неохотно принял Фол-Ривер тысячи наёмных рабочих из франкоговорящей Канады, Китая, Португалии, Швеции, Германии и Ирландии в качестве кадров для растущих текстильных фабрик.

Сыщики были разосланы, чтобы выследить и поймать иностранца. Другие были отправлены, чтобы распросить кого угодно, кто видел хоть кого-нибудь подозрительного. Каких только слухов не ходило среди зевак! Сыщикам поручалось проверить каждый слух. Сарай был обыскан и сигнал по всем постам был разослан так быстро, как мог быть организован для них транспорт.

Иностранец был найден быстро и так же быстро доставлен в полицейское отделение. К счастью для него, у испуганного мужчины было алиби и свидетель. Он был отпущен, но за ним следующие несколько дней ходил по пятам сыщик.

В 5 часов вечера специальный выпуск «Вестника» поступил в продажу на улицах города:

Страшная загадка

Сотни толпятся перед домом Борденов

обсуждая убийства

У мисс Борден нет ни малейшего подозрения

о том, кто может быть виновен

Подтверждена история с молоком

Полиция прочёсывает город

Волнение, вызванное борденовскими убийствами продолжает возрастать. Сотни зевак заполнили улицу перед домом и обсуждают ужасающие подробности. Доктор Долан с помощью шести других врачей произвел вскрытие, результаты которого не объявлены.

Дальнейшее расследование делает преступление ещё более загадочным. Корреспондент «Вестника» взял интервью у знакомой семьи Борденов, которая не расставалась с мисс Борден с тех пор, как был нанесён этот ужасный удар. Мисс Борден очень беспокоится о том, чтобы были опровергнуты любые слухи о причастности к деянию служанки Лиззи Корриган (Бриджит Салливан) и работников, нанятых на фермах. Все они работали в этой семье много лет, и Мистер Эдди, управляющий одной из ферм, сейчас так болен, что мисс Борден очень волновалась, чтобы его ушей не достигли слухи о том, что кто-то из них заподозрен в совершении злодеяния. Мисс Борден утверждает, что у неё нет никаких догадок, которыми она может поделиться с полицией. Когда она вернулась в дом и увидела своего отца, раненого и истекающего кровью, она пришла в такой ужас, что кинулась к лестнице, чтобы позвать служанку и послать её за помощью. Миссис Черчилль, которая видела бегущую служанку, справилась о причине, и затем пошла за доктором Боуэном. После того как мисс Борден немножко оправилась, она вспомнила, что никто не видел миссис Борден, и попросила своих друзей, которые были с ней, пойти и поискать её. Джон Мод (Морс), родственник Борденов, и миссис Черчилль обошли дом и, наконец, нашли миссис Борден лежащей в комнате наверху.

История, касающаяся подозрительного молока, была подтверждена, и врачи, делая вскрытие, особенно внимательно будут искать следы яда. Даже если что-нибудь и найдут, из этого факта трудно будет сделать какой-либо вывод, ведь было обычным делом оставлять бутылку с молоком на ступеньках, и кто угодно мог туда что-нибудь подмешать.

Полиция проявляет особую бдительность; любой чужой, вызывающий малейшее подозрение, останавливается и допрашивается. Можно лишь строить догадки о том, воспользовался ли убийца днём, когда большинства полицейских не было в городе, и они не могли быть вызваны, чтобы искать беглеца. Это, безусловно, тот случай, когда полиции предоставляется возможность проявить детективный талант, хотя всё, что имеется в ее распоряжении—это какие-то жалкие и скудные клочки.

В то время как любопытные толпились рядом с домом Борденов, строя догадки и ломая голову, «детективный талант» полиции внутри подвергался серьёзному испытанию. Скудные наблюдения и показания складывались в очень мутную картину того, что произошло тем утром. Следует сомневаться, однако, что корреспондент «Вестника» смог бы предсказать, что загадочное преступление не только поставит в тупик полицию Фол-Ривер, но и останется нераскрытым век спустя.

Ужасное Злодеяние

Борденовские убийства являются тем же для Америки, чем Джек-потрошитель является для Англии. Произошли они в 1892 г., всего четыре года после того как Джек-потрошитель начал терроризировать лондонский Ист-Енд.

В то время как потрошитель прославился благодаря количеству убийств, в борденовских убийствах самое важное—качество. Жертвами потрошителя были дешевые проститутки из нищих кварталов Лондона, в то время как в борденовских убийствах жертвами была элита викторианского общества в преуспевающем Фол-Ривер.

72-х летний Эндрю Джэксон Борден был президентом одного из банков Фол-Ривер, и был членом совета директоров трёх других. Он владел значительным количеством недвижимости, в том числе новым трёхэтажным зданием в деловом центре города. Он был директором трёх текстильных фабрик, от которых зависела экономика и занятость населения города. Он был на полпути к тому, чтобы стать миллионером—в эпоху, когда миллион долларов был потрясающей суммой.

Кроме того, его имя упоминалось если не с благоговейным ужасом, то во всяком случае с уважением. Фамилия Борден и возможности этой семьи стали известны еще 250 лет до этого, в царствование Чарльза I. Согласно преданию, это дед самого Эндрю придумал название для города Фол-Ривер, когда тот был основан. К 1892 году в Фол-Ривер жило больше 125 семей с фамилией Борден.

До Гражданской Войны (между югом и севером США), Фол-Ривер был преуспевающим, но довольно скромным городком. Но когда восстал юг, всё изменилось: в городе появились крупные текстильные фабрики, возмещавшие утраченную продукцию с юга, и он стал крупнейшим центром текстильного производства. Днём слышался гул веретён, а вечером всюду изобиловали заводские рабочие.

Эндрю входил в восьмое поколение местных Борденов. Основатель семьи, Джон Борден был одним из изначальных землевладельцев в Портсмуте, в соседнем штате Род-Айленд, когда Портсмут получил статус города в 1638. Как и его потомок Эндрю, главной жизненной амбицией Джона было накопление недвижимости.

В наши дни насчитывающий более 75.000 жителей, Фол-Ривер обязан своим происхождением капризу природы: ручью, который местные индейцы называли «Кекечан». Этот ручей вытекал из двух довольно крупных прудов—Северного и Южного Ватуппы—на равнине к востоку от города, и опускался почти на 40 метров на расстоянии в полтора километра прежде чем уйти под землю. Этот водопад дал доступ к гидроэнергии на участке от прибрежных холмов до залива Маунт-Хоуп.

На основе этой гидроэнергии, а затем парового двигателя, были основаны текстильные фабрики, которые и создали экономический взлёт, позволивший Борденам разбогатеть. Однако отец Эндрю был одним из тех немногих из Борденов, которые не разбогатели. Он торговал рыбой, и Эндрю поклялся себе устроиться получше. Он начал работать помощником плотника, но скоро преуспел в качестве гробовщика в партнёрстве с Фрэнком Элми. Они рекламировали себя как эксклюзивных продавцов запатентованных гробов Крэйна, гарантирующих сохранность останков дольше, чем любые другие. Как можно было бы проверить правдивость этого заявления, не говорилось.

По 14 часов в день Эндрю занимался тем, что экономил, перепродавал и копил всё, что только мог. Это поведение было для него настолько типичным, что утро последнего дня его жизни застаёт его за тем, что он подбирает из мусора сломанный замок, бережно заворачивает его в бумагу и несет домой.

День за днем можно было видеть, как этот высокий, похожий на Скруджа, сухощавый Эндрю, в чёрном двубортном костюме и галстуке, с которыми он не расставался ни зимой, ни летом, идет на работу в банк и несет корзинку яиц от собственных кур на продажу.

Тогда, как и теперь, фамилия Дюрфи вызывала в деловых и светских кругах Фол-Ривер те же ассоциации, и была такой же старой и уважаемой, как фамилия Борден. Эндрю женился на Эбби Дюрфи Грэй, одной из дочерей семейства Дюрфи. Это был его второй, а её первый брак. Теперь, в 65 лет, Эбби была стеснительная, диковатая домоседка.

За пять лет Эндрю стал отцом трёх дочерей от своей первой жены, Сары Морс. Эмма была первой. Вторая, Элис, прожила лишь два года. Лиззи была младшей. Возможно потому, что Эндрю мечтал о сыне, который бы унаследовал его имя, он окрестил Лиззи ещё одним именем—Эндрю. Через два года после того как умерла Сара, он женился на старой деве Эбби.

***

Третий день августа, как писалось тогда в газетах, был на тот момент самым жарким днём в 1892 году. Однако в номере от 4 августа погода не упоминалась. Нечто, представляющее гораздо больший интерес для жителей Фол-Ривер, не оставило места для столь прозаичных новостей: «ужасное злодеяние» случилось на Секонд-стрит, в доме 92.

Двое из числа самых видных жителей города, носители двух из числа самых уважаемых фамилий в штате Массачусетс, были «зверски убиты» у себя на дому среди бела дня.

Словосочетание «зверски убиты» по сей день используется газетами для обозначения нетривиальной смерти, заслуживающей передовицы, а не какого-нибудь заурядного убийства, получающего от силы один-два параграфа где-нибудь внутри. Эти имена были равны в Массачусетсе тому, чем в Нью-Йорке являются Меллон и Рокфеллер. Первый выпуск «Ежедневного Вестника», подготовленного, как он безусловно был, в безумной суете и переполохе, содержал несколько ошибок, которые впоследствии были исправлены, а также пространное и ошибочное предположение о том, что на самом деле случилось, но в нем было уловлено чувство ужаса и шока, в которое ввергло весь город это преступление.

Выпуск был распродан за считанные минуты.

Ужасное преступление

Уважаемый гражданин и его пожилая жена разрублены на куски в собственном доме

Мистер и миссис Эндрю Борден лишились жизни от руки пьяного работника

Полиция ведёт поиск злодея

Местная общественность была ужасно шокирована сегодня утром, услышав, что престарелый гражданин и его жена стали жертвами злодеяния, и что было совершено ужасное преступление. Новость распространилась как лесной пожар, и сотни любопытных повалили на Сэконд-стрит. Злодеяние было совершено в доме № 62 (№ 92), где Эндрю Борден и его супруга жили счастливо.

Предполагается, что орудием убийства был топор, так как тела жертв были изрублены почти до неузнаваемости. С тех пор как стало известно о злодеянии, по улице перед домом стало невозможно проехать из-за плотности волнующейся толпы, жаждущей информации об ужасной трагедии и клянущейся, что убийцу ждёт возмездие.

Отец убит

Первое, на что отреагировали соседи, был раздавшийся стон, за которым последовал крик «Убийство!». Миссис Аделаида Черчиль, которая живёт рядом с Борденами, прибежала на крик мисс Борден: «Отец убит! Позовите полицию!»

Mиссис Черчиль поторопилась через дорогу в конюшню, чтобы попросить работающих там людей вызвать полицию. Проходивший мимо Джон Кэннингэм, услышав об убийстве, телефонировал в полицейское отделение, и полицейский Эллен был выслан, чтобы расследовать дело.

Тем временем новость об убийстве разлетелась по городу, и перед домом быстро собралась толпа. Корреспондент «Вестника» вошёл в дом, и перед его глазами предстала ужасная картина. На диване в уютной гостиной первого этажа лежал мёртвый Эндрю Борден. Его лицо представляло собой ужасающее зрелище. Над левым виском была видна рана размером 6 на 4 дюйма [15 на 10 см.], как если бы удар был нанесён обухом топора. Левый глаз был вырван, а нос разрублен во всю длину. Лицо было разрублено на куски, и кровь залила рубашку и пропитала всю его одежду. В комнате всё было в порядке и не было видно никаких следов борьбы.

Семь ран

Наверху, в опрятной комнате в северо-западной части дома, перед глазами представало ещё одно ужасное зрелище. На полу, между кроватью и туалетным столиком, во всю длину лежала миссис Борден. Одна её рука была протянута вперёд и на ней покоилось её лицо. Над левым виском череп был повреждён и на голове было видно не менее семи ран. Вероятно, она умерла там, где была настигнута, и её кровь образовала на ковре сгусток.

Первый врач, прибывший на место преступления, был доктор Боуэн, но к тому моменту жизнь их уже покинула, и судя по тому, каковы были раны, вероятно, что долго они не мучались. Полиция приехала быстро, и посторонние на место преступления не допускались. Мисс Борден была в таком шоке от этих ужасных происшествий, что ей пришлось удалиться, и о ней заботились её друзья. Отряд прибывшей полиции произвёл тщательный обыск дома с прилегающими постройками и участком, пытаясь обнаружить следы преступника. Орудие убийства найдено не было и, в целом, ничего, что указывало бы на то, кто был преступник, обнаружить не удалось. Тем не менее, кое-какие догадки появились. Португалец, чьё имя не мог вспомнить ни один из живущих в доме, был нанят прислугой на одну из ферм в Сванси, которой владел мистер Борден. В тот день он поговорил со своим работодателем и попросил его выплатить то, что он заработал. Мистер Борден сказал ему, что у него с собой нет денег и попросил его придти попозже. Произошло ли между ними что-либо еще—установить невозможно. Португалец ушёл и вскоре мистер Борден отправился в центр города. Сначала он зашёл в парикмахерскую Питера Ледюка, где его побрили около 9:30 часов утра. Затем он зашёл в Юнион банк, где он побеседовал с М. Хартом, финансовым директором банка, в котором сам он являлся президентом. Судя по всему, после этого он пошёл прямо домой. Там он снял пальто и удобно устроился на диване, чтобы вздремнуть. Исходя из удобной позы, к которой было найдено его тело, предполагается, что он спал, когда был нанесён смертельный удар. Предполагается, что миссис Борден находилась в то время в той же комнате, но была настолько сметена неожиданной атакой, что у неё не осталось сил на то, чтобы кричать о помощи. Потрясенная случившимся, она помчалась наверх в свою комнату. Убийца, должно быть, преследовал её наверх по лестнице, и в тот момент, когда она пятилась в самый дальний угол своей комнаты, настиг её и поразил смертоносным ударом топора. Удар за ударом обрушивались на её голову после того как она потеряла сознание и лежала распростертая на полу.

Убийца стремглав бросился вниз по лестнице и выбежал на улицу, оставив за собой открытой дверь с проволочной сеткой. На ковре и на лестнице не было обнаружено никаких следов крови, никакого оружия. Попытки найти кого-нибудь, кто видел, как убийца ушёл, оказались безуспешными, и можно с уверенностью предположить, что орудие убийства было таким маленьким, что он мог спрятать его в своей одежде. Если бы у него в руках был окровавленный топор, кто-нибудь обязательно обратил бы на него внимание.

Началось расследование. Никто ума не мог приложить, что могло послужить мотивом к такому деянию. Все знали спокойный характер мистера Бордена, и хотя он считался богатым, он не вёл себя так, чтобы спровоцировать ограбление. Более того, его серебряные часы остались у него в кармане, и его одежда была не тронута, так что трудно допустить, что такое ужасное убийство было совершено ради добычи.

Привлечено внимание мисс Борден

Звук тяжёлого падения и приглушённые стоны привлекли внимание мисс Борден. Там [в доме] её взору представилось вышеописанное ужасное зрелище. Она помчалась на лестницу и позвала служанку, которая мыла окно в своей комнате на третьем этаже. Преступление было совершено настолько бесшумно, что ни одна, ни другая не заметили то, что произошло так близко от них.

Мисс Борден сообщила полицейскому, что около 10 часов утра она работала в сарае. Возвратившись, она обнаружила своего отца в гостиной с ужасной раной на голове. В тот момент показалось, что удар застал его сидящим. Забив тревогу, она побежала наверх за своей матерью, и тут к своему ужасу обнаружила её лежащей между туалетным столиком и кроватью, скончавшейся в луже собственной крови. Всё выглядело так, будто миссис Борден видела этого человека, когда он входил, и он, зная, что его подлое преступление будет раскрыто, побежал за ней наверх по лестнице и завершил своё дьявольское дело. Все хорошо знают, что миссис Борден всегда уходила из комнаты, когда её муж говорил с кем-либо о делах. Любой, кто знал это, мог с лёгкостью напасть на свою жертву прежде, чем она успела бы закричать о помощи. Мисс Борден не видела, чтобы кто-либо входил или выходил из дома. Человек, который заведовал фермой её отца, пользовался его большим уважением. Его зовут Альфред Джонсон, и он настолько доверял своему работодателю, что оставлял свою вексельную книжку у мистера Бордена ради сохранности. У девушки не было ни малейшего подозрения, что он мог бы быть как-либо замешан в этом преступлении. Что же касается подозреваемого португальца, то о нём она ничего не знала. Он был нанят подённо в разгар сезона. Трудно сказать, что могло бы стать для него мотивом, ведь мистер Борден всегда был добр к своим наёмным работникам.

Ещё один факт, замеченный полицией, хоть и не кажущийся особенно важным, будет проверен: примерно две недели назад один человек зашел к мистеру Бордену с просьбой сдать ему пустующее помещение для магазина на Саус-Мэн-стрит. Через некоторое время, когда она проходила мимо комнаты, где они беседовали, были слышны громкие голоса, и она услышала, как её отец сказал: «Я не сдам помещение для использования в таких целях». Вскоре всё утихло, а когда этот человек уходил, её отец сказал ему: «Я дам вам ответ, когда вы приедете в город в следующий раз.» Этот разговор имел место две недели назад, но тем временем помещение было сдано другому. Когда он заходил, было темно, и она не запомнила, как он выглядел.

Отправились в Сванси

В 12:45 устав Хильярд и полицейские Дорти и Коннорс подъехали в повозке и отправились на ферму в надежде, что подозреваемый туда вернётся, чтобы подтвертить своё алиби. Они имели в виду прибыть туда намного раньше него, поскольку дотуда примерно десять миль [16 км.], несмотря на малую вероятность, что он туда вернётся. То, что подозреваемый—это наёмный работник-португалец, делает довольно неправдоподобным заявление Чарльза Гиффорда, живущего в Сванси. Мистер Гиффорд говорит, что единственный португалец, работающий на верхней ферме, это мистер Джонсон, но что тот прикован к постели болезнью. Возможно, что ещё кто-то был нанят мистером Борденом на несколько дней на нижней ферме, но мистер Гиффорд так не считает. Была сделана попытка связаться со Сванси по телефону, но на звонок никто не ответил.

Значительное происшествие

В числе значительных инцидентов, имевших место в ходе обыска дома и подсобных помещений, один был оглашен Джоном Доннелли, который, вместе с другими, обыскивал сарай с тем, чтобы найти какие-нибудь следы беглеца. На сене, устилавшем пол, он увиден совершенно ясный отпечаток тела человека, как если бы кто-то там провел ночь. Кроме того, было очевидно, что спящий либо ворочался, либо уже спал там раньше, потому что в другом месте был найден другой отпечаток, совпадавший по форме с первым. Возможно, кто-то любил прилечь там, чтобы подремать, однако отпечаток был человека примерно пяти футов шести дюймов [1,65 м.]—ниже ростом, чем Мистер Борден. Это открытие дало основание подозревать, что убийца там ночевал и выжидал удобного случая, чтобы совершить своё деяние.

Ещё одна история

Ещё одна сенсационная новость рассказывается в связи с этими убийствами. Члены семьи были больны в течение нескольких дней, и их симптомы были очень похожи на отравление. В свете последующих событий, эта болезнь вспомнилась. Эта семья каждое утро получала молоко из фермы в Сванси, и бидон обычно стоял перед дверью до того как прислуга открывала утром дом. То есть, любой человек, вынашивющий подлый замысел, имел возможность добавить что-нибудь в молоко, и это обстоятельство будет тщательно расследовано полицией.

Медицинский эксперт Доулан, немедленно прибывший на место преступления, тщательно осмотрел тела жертв, и пришёл к выводу, что раны были нанесены тяжёлым острым оружием типа топора или сечки. В обоих случаях он обнаружил, что был пробит череп, и что смерть была мгновенной. Что касается того удара, который убил миссис Борден, он считает, что он был нанесён высоким мужчиной, который ударил женщину сзади.

Поддельное письмо

Сообщают, что миссис Борден получила этим утром письмо, в котором говорилось, что очень близкая её подруга заболела, и миссис Борден готовилась пойти её навестить. Выяснилось, что это была фальшивка, с помощью которой тот, кто его написал, очевидно намеревался удалить миссис Борден из дома. Если это так, то преступление начинает казатся тщательно подготовленным. Подозрительного типа видели сегодня на Сэконд-стрит; казалось, он кого-то высматривал, и полиция располагает его описанием.

Устав Хильярд, полицейские Дорти и Коннорс сегодня днём отправились в Сванси, но застали всех недавно нанятых за работой на верхней ферме. Осмотр нижней фермы будет проведён незамедлительно. Этой операцией руководит Вильям Эдди.

В 2:10 крепкого телосложения португалец по имени Антонио Ориэль был арестован в баре на Колумбия-стрит и доставлен в полицию. Он громко заявил о своей невиновности, и послал за Джозефом Чейвзом, служащим в Тэлбот и Ко., который опознал его, после чего его немедленно отпустили.

Пролог

Как однажды пошутил политический обозреватель Вилльям Ф. Бакли-младший, если бы вдруг обраружилось неопровержимое доказательство того, что Колумб открыл Америку в 1482 году, а не в 1492, эта информация оказалась бы бесполезной: ведь «историю» не изменишь.

К сожалению, скорее всего именно такова ситуация с Лиззи Борден. Всем, кто хотя бы понаслышке знаком со знаменитыми борденовскими убийствами 1892 года, достоверно известно, что (согласно популярному стишку) Лиззи Борден взяла топор и нанесла своей маме 40 ударов. А когда увидела, что наделала, то ударила своего папу 41 раз. Уже больше ста лет дети невинно прыгают через скакалку, напевая эти вирши на мотив известной детской песенки, и вот уже пошёл отсчёт второго столетия.

Этот стишок не менее расхож, чем летучая фраза о том, что в 1492 году Колумб переплыл океан. Недавно он снова всплыл в японской книжке для детей, сопровождаемый картинкой, на которой Лиззи, с раскосыми глазами, размахивает топором, а стишок приписан к популярной песенке о “Матушке Гусыне”.

Здесь нам здесь следует заметить, что присяжные заседатели единогласно признали Лиззи невиновной в убийствах своей семьи. Также известно, что тот, кто их убил, использовал сечку, а не топор. Злополучная леди была ей не матерью, а мачехой, и умерла она не от 40 ударов, а всего лишь от 18. И, наконец, что отец Лиззи умер от всего лишь 10 ударов, а это значительно меньше, чем 41.

Зверское убийство Эбби и Эндрю Борден неизвестными лицами целый век не давало покоя психологам, психиатрам и детективным энтузиастам. Оно стало известным, как преступление-загадка, в которой фигурируют никогда не найденное орудие убийства, возможно никогда не существовавшее испачканное кровью платье, лжесвидетельство и безупречная репутация подсудимой. Неиссякающий интерес к загадке дела Борден поддерживается в течение более ста лет той самоочевидной истиной, что в анналах всех американских убийств оно является идеальным–первозданным во всех своих элементах, кристально ясным благодаря столетию исчерпывающей исследовательской работы, и тем не менее не поддающимся решению.

На пороге столетней годовщины этого загадочного преступления лагеря тех, кто считает Лиззи невиновной и тех, кто считает её виновной, одинаково многочисленны. С краю от них разбили палатки авторы сенсационных романов, которые неустанно выдвигают в качестве виновных других, более мелких, участников драмы.

В 1893 году, когда закончился судебный процесс по делу Лиззи Борден, Эдвин Г. Портер, криминальный репортёр от газеты «Глобус» в Фол-Ривер, штат Массачусетс, опубликовал книгу в 312 страниц, основанную главным образом на его репортажах об этом убийстве, следствии и судебном процессе. Он назвал её «Трагедия в Фол-Ривер», с подзаголовком «История убийств в семье Борден». Предполагалось, что книга изложит эту историю от первого крика «Убийство!» до конца судебного процесса по делу Лиззи. В течение более чем 30-ти лет специалисты, изучавшие это дело, считали её своего рода первоисточником на тему всего того, что случилось.

В 1924 году Эдмунд Пирсон впервые предпринял полноценную попытку пересказать эту историю. С самого начала ему стало ясно, что “первоисточник”—документ дефектный. Он сравнил протокол дознания, предварительного следствия и судебного разбирательства с тем, что написал Портер. Кроме того, в его распоряжении был альбом с вклееными газетными вырезками на 150-ти страницах, содержащий исчерпывающий газетный материал, собранный Вилльямом М. Эмери, корреспондентом «Вечернего Журнала» в Нью-Бедфорде, штат Массачусетс. Это сокровище всё ещё в сохранности и теперь им владеет Роберт А.Флин из Портленда, штат Мэн. Пирсону стало ясно, что убеждённость Портера в виновности Лиззи лишила его способности оценивать произошедшее без предубеждения и окрасила его изложение событий. Будучи компиляцией множества разродненных фактов, она была не «историей» а скорее литературной подделкой.

Буквально с первого дня Портер был убеждён, что Лиззи виновна в убийствах. Чтобы защитить свою точку зрения он систематически урезал свидетельские показания и факты в её пользу, а всё то, что подкрепляло его теорию, наоборот жирно подчеркивал. Свидетели, чьи показания были в пользу Лиззи, часто отсутствовали в его изложении или, в лучшем случае, упоминались в ряду тех, кто «давал показания», но не говорилось ни слова о том, что было сказано. Что же касается неблагоприятных для Лиззи свидетельских показаний, они преподносились во всех шокирующих подробностях.

Труд Портера оказался практически забыт; ходили слухи, что Лиззи, узнав о нем, скупила весь тираж, за исключением 25 подписных экземпляров, и всё уничтожила. Таким образом, очень мало кто смог прочитать книгу Портера и его искажения оставались неизвестными. Но специалистам удалось откопать полдюжину экземпляров, сохранившихся в библиотеках, и эти экземпляры стали источником для всех последующих исследований. К счастью для историков, книга Портера была найдена в 1985 году и переиздана Издательством «King Philip Publishing Company» в Портленде, штат Мэн.

К сожалению, Пирсон тоже считал Лиззи виновной и на него тоже не произвёл впечатления приговор, вынесенный 12 присяжными, которые выслушали все показания. Как и Портер, он был решительно настроен на то, чтобы отстоять свои позиции и перенял манеру Портера извращать факты. На каждое искажение, которое он исправил в книге Портера, он добавил своё собственное. Например, он знал о так называемом «гарвадском утаивании», о котором детально будет рассказано в главе 12 этой книги, но он даже не упомянул о нём – возможно, потому что оно ослабляло его теорию о виновности Лиззи. Теперь правда была погребена под двумя слоями мифотворчества.

Третий слой мифотворчества был добавлен автором криминальных романов Эдмундом Радиным, написавшим в 1961 году бестселлер, в котором он указал, как и Портер, и Пирсон, искажали факты, но в своём рвении утвердиться, как самый авторитетный источник по делу Борден, он состряпал собственную, причудливую теорию о том, что виновна была не Лиззи, а незадачливая служанка, Бриджет Салливан. Эту теорию, не подкреплённую никакими фактами, никто никогда серьёзно не рассматривал.

То, что произошло на самом деле, и что было сказано и сделано после,было превращено в мешанину из легенд и вымыслов, но и это были всё ещё лишь цветочки. Некая доселе неизвестная Виктория Линкольн решила извлечь выгоду из того, что жила в Фол-Ривер в детстве, и написала книгу, в которой утверждала, что Лиззи была жертвой эпилепсии и совершила убийства в припадке ярости. В подкрепление этой зауми нет вообще никаких фактов, за исключением того, что Лиззи периодически страдала от головных болей во время менструаций.

Ещё один автор сенсационной литературы, Эван Хантер, выдвинул теорию о том, что Лиззи была лесбиянкой и убила госпожу Борден после того, как та застала её in flagrante delicto (во время полового акта) со своей любовницей—той же злополучной служанкой Бриджет.

В своей книге «Лиззи» Фрэнк Спиринг посвятил целую главу для того, чтобы способствовать распространению древней легенды, согласно которой Лиззи некогда подписала признание своей вины. То, где это происходило и сам процесс изображёны с тягостной детальностью, воспроизводя слова, жесты, вздохи и взгляды всех вымышленных присутствовавших. Но если читатель углубится в изучение библиографии в конце книги, он обнаружит параграф, в котором вкратце признаётся, что автору известно, что «признание» является подделкой, и подпись Лиззи на ней—тоже поддельная.

Была также постановка на Бродвее, в которой Лилиан Гиш—неубедительно замаскированная Лиззи—убивает свою мачеху утюгом и своего отца тростью для ходьбы. Говорят, постановка была такая плохая, что один критик распёк администрацию театра за то, что его посадили лицом к сцене!

Легенда о Лиззи настолько увлекательна, что Агнес де Милль сочинила на этот сюжет балет «Легенда Фол-Ривер», а Джэк Бисон написал о ней оперу.

В 1975 году Элизабет Монтгомерри выступила в гротескном фильме, изображая Лиззи как бредящую зомби, абсолютно голую, крадущуюся из комнаты в комнату, таскающую с собой топорик с которого капает кровь, а потом его прячущую в выгребной яме в подвале. Вне всякого сомнения, миллионы зрителей его видели. (Его всё ещё иногда показывают по телевизору поздней ночью).

За всеми за ними правде никогда не угнаться!

Все вышеперечисленное никак не связано с виной или невиновностью Лиззи, а лишь иллюстрирует, как фантазии становятся фактами и до какой степени пишущие на эту тему жонглировали фактами, чтобы растиражировать свою личную версию того, что произошло. Когда в набожном и закомплесованном обществе, каковым был Фол-Ривер в 1892 годы, произошло ужасающее преступление, необходимо было найти козла отпущения. То, что им стала Лиззи, было так же иррационально и несправедливо, как мания охот на ведьм, прокатившаяся и по Англии и по Америке в 17 веке.

Стремление разобраться в фактах этого дела не иссякло и столетие спустя, потому что всё ещё бытует мнение, что невозможно совершить такое сложное преступление как двойное убийство и не оставить никаких улик. Остаётся уповать лишь на тех исследователей, чьё терпенье и изобретательность превзойдут терпение и изобретательность убийцы.

Борденовские убийства вошли в анналы преступлений как одно из самых загадочных преступлений всех времён. Сама история настолько загадочна, настолько завораживает, что нет надобности её приукрашивать или изменять факты. Как признавал ещё сам Пирсон, “Случай Борденов беспримерный, по решительности, дерзости, уму и по всему, что входит в состав идеального убийства...”

Если это ваше первое знакомство с Лиззи, добро пожаловать! В этой книге вы не найдете ни единой попытки убедить вас в её невиновности или вине. Ваше внимание не будет отвлечено никакими домыслами или бесполезными преследованиями призраков. Там, где пристрастность очевидна, на нее будет указано. Когда что-то цитируется, то цитируется точно так, как было выражено, насколько это вообще можно установить добросовестным исследованием.

Моя цель—правдивое и неразбавленное повествование этой драмы, через которое вы станете пытливым исследователем этих убийств и внимательным судьёй во время судебного процесса.

Правосудие. Восклицательный знак. Вопросительный знак.

Дэвид Кент
Шривпорт, штат Луизиана, 1991 г.

Предисловие

За те два года что я знал Дэвида Кента, мы быстро подружились.

А началось всё с того, что моя жена Анита в моё отсутствие поговорила по телефону с “интереснейшим человеком в Луизиане”, который хотел скупить всё, что имелось в нашем книжном магазине касательно дела Лиззи Борден. Он сказал Аните, что он “фанат дела Борден”, и что пишет о нем книгу и пьесу. После того как мы выслали запрошенные им книги Дэвид написал мне, спрашивая моё мнение о том, что он уже написал. Мы начали переписываться,—и так началась наша всё более близкая дружба.

Как я узнал, Дэвид уроженец Вирджинии, писатель и бизнесмен, переехавший в Шривпорт, в штате Луизиана. Впервые он услышал о Лиззи во время второй мировой войны, когда он был дислоцирован на американской военной базе гарнизона «Эдвардс» на Кейп-Коде, недалеко от Фол-Ривер, в штате Массачусетс. Эта история потрясла его, как и стольких других, – и его интерес к ней со временем только усилился. После выдающейся военной службы (две медали «Пурпурное сердце», две медали «Бронзовая звезда» и орден «Серебряная Звезда»), работа Дэвида сочетала его интересы к писательству, рекламе, государственным интересам, радио и шоу-бизнесу. Но он был уверен, что когда-нибудь он доберется до правды о той знаменитой “Трагедии в Фол-Ривер”, которая так поразила его в молодости.

Нас сблизил, естественно, наш общий интерес к детективным глубинам дела Борден. По мере того, как мы разбирались в его деталях, у нас возникла обширная переписка, и мы часто перезванивались. Дэвид несколько раз приезжал ко мне в Портленд, штат Мэн, и оттуда мы совершали исследовательские путешествия в Фол-Ривер, Нью-Бедфорд и Бостон.

Во время нашей первой поездки в Фол-Ривер, Дэвид познакомился с Нельсоном Капланом, бывшим президентом Исторического Сообщества Фол-Ривер и большим знатоком дела Борден. Именно Нельсон дал нам полный доступ к материалам дела Борден, в особенности к тогда только что приобретённым документам Ноултона-Хиллиарда и к никогда до того не опубликованным фотографиям, которые вошли в эту книгу.

Несмотря на подорванное здоровье, Дэвид надеялся увидеть эту книгу в печати до симпозиума в Бристольском муниципальном колледже, посвящённому 100-летней годовщине дела Лиззи Борден, и он предвкушал увидеть премьеру постановки своей пьесы, приуроченной к тому же событию, в Малом Театре Фол-Ривер. Его смерть в начале января 1992 г. в возрасте шестидесяти восьми лет была трагически преждевременной.

“Он был глубоким человеком, с великолепным чувством юмора и выдающейся памятью”, так его охарактеризовал его друг из города Шривпорт, который был знаком с ним многие годы. “У него был такой характер, что он вникал в самую суть интересующего его предмета.”

Да, именно таким и был мой друг. За то слишком короткое время, что я с ним работал, он каким-то неведомым образом усвоил мифы, искажения, недомолвки, предубеждения и предрассудки дела Лиззи Борден, переварил всё это, и его интенсивная исследовательская деятельность принесла плод, который я считаю самой сутью исторической правды.

“Я хотел стать единственным автором, просто изложившим интригующие факты и позволяющим читателю сделать собственные выводы,” написал Дэвид.

Воистину, высокая цель, – его достижение на страницах, которые последуют. Но окончательные выводы, как он и обещал, буду вашими.

Роберт А. Флин
Портланд, штат Мэн
Июнь 1992